Автор: Светлана Добрицкая
Свою двоюродную сестру Татьяну Николаевну Гузенко лично я считаю отважным человеком. Ровно месяц в Москве, в так называемой «красной зоне», она ставила на ноги «ковидных» пациентов. Татьяна от хвалебных эпитетов открещивается: мол, не приписывай мне подвигов, это только работа, хотя и опасная.
Татьяна Николаевна не один десяток лет трудится в статусе медсестры в учреждении, которое все называют поликлиникой моряков. Оно входит в систему Федерального медико-биологического агентства (ФМБА). Когда началась вся эта эпопея с коронавирусом, в который часть новороссийцев не верит до сих пор, сотрудникам поликлиники и больницы моряков предложили поехать на помощь коллегам в Москву.
Можно было отказаться? Ну, наверное, можно. Но Татьяна понимала, что в столицу зовут не от хорошей жизни, там не хватает персонала. Те, кто лечит больных, сами с ног валятся, и кто-то должен их заменить.
— Когда ехала, было страшно, но интересно, — вспоминает Татьяна. – Хотелось понять, как справляются с этим новым заболеванием. В Москве я попала на работу в Федеральный центр мозга и нейротехнологий, переоборудованный для лечения больных коронавирусом. Кого-то из наших направили в больницу в Подмосковье
Самая большая трудность, с которой столкнулись новороссийские медики, да и не только они, – работа в СИЗ (средствах индивидуальной защиты). По этим белым «скафандрам» сейчас на фото и видео узнают тех, кто работает с пациентами, зараженными коварным вирусом. Легкий комбинезон, две пары перчаток, две пары бахил, две маски, очки – все это поначалу самостоятельно надеть не получается, обязательно нужна помощь коллег, которые знают, что где завязывается, что как застегивается. Не должно остаться ни одного участка обнаженной кожи, чтобы не соприкоснуться с вирусом. В таком виде медперсонал находится все шесть часов рабочей смены: душно, неудобно, а по-другому нельзя. В этом снаряжении все похожи друг на друга. Только по лаконичной надписи фломастером на СИЗ понятно, кто есть кто. «Врач Люсия», «м/с Татьяна» – без отчеств и фамилий. Издали персонал можно было различать по наклеенным погонам из цветного скотча. У врачей одного цвета, у медсестер – другого, у санитарок – третьего.
Поначалу перед работой некоторые новороссийцы старались не есть и не пить. Ведь не знаешь, как поведет себя организм, а в туалет ходить нельзя. Но потом стало ясно, что и есть, и пить необходимо. Пить – потому что постоянно находишься в движении и вся жидкость из организма выходит в виде пота. Белье становится мокрым за смену. А есть надо, потому что силы нужны.
— Меня определили в терапевтическое отделение, где находились больные с двусторонней пневмонией – 50 пациентов на двух медсестер. Как стало понятно, при COVID-19 надо в точности действовать по стандарту, который давно применяется при пневмонии. И тогда у больных есть все шансы на выздоровление.
Татьяна измеряла температуру и давление, определяла сатурацию – уровень кислорода в крови. Делала уколы и ставила капельницы. Бывали авралы. Резко поднялась температура – врач назначает пациенту внеочередную капельницу, скачок давления – и снова принимаются экстренные меры. И снова медсестра как белка в колесе.
В отделении Татьяны Николаевны в основном находились пациенты средней тяжести, в практически все ходячие, сами себя обслуживали. Было и несколько тяжелых. Если состояние больного резко ухудшалось, то его срочно переводили в реанимацию, где установлено сложное оборудование, те самые аппараты искусственной вентиляции легких. Подлечат – и снова в терапию.
— Я очень рада, что ни один из моих пациентов не умер, что все выписались и вернулись к родным, — говорит Татьяна. — Даже две бабушки, как оказалось, ветераны Великой Отечественной, выкарабкались. Но в реанимации умирали люди, уходили. Так жалко…
Все медики выкладывались по полной, с огромным желанием помочь больным. На это работала целая команда, не жалея сил.
— В палатах лежали разные люди, мы не знали, кто есть кто – депутат или вахтер, продавщица с рынка или менеджер крупной госкорпорации. Обращались к каждому по имени-отчеству. Чуть ли не с первого взгляда определяли, с кем можно пошутить, а с кем разговаривать сугубо официально, — делится Татьяна. — Были пациенты, которые, казалось бы, капризничали, по пустякам дергали медсестер. Вот прибегает сестричка по вызову, а у нее мужчина средних лет спрашивает: почему у меня здесь чешется? Но мы прекрасно понимали, что такие вопросы люди задают оттого, что переживают за свое состояние. Когда им становится лучше, то и «капризы» проходят.
Федеральный центр мозга и нейротехнологий создан совсем недавно. Для Татьяны он стал образцом – такой должна быть современная медицина везде, не только в столице. Представьте себе палату, которая имеет размеры однокомнатной квартиры. В ней стоят максимум четыре койки, каждая имеет пульт управления, конструкцию можно разложить так, чтобы она была удобна конкретному пациенту. Кровать отгораживается от общего пространства ширмой, имеет собственную подсветку. К каждому месту подведен кислород, рядом кнопка вызова медсестры.
Внутри палаты установлен плазменный телевизор, к ней «прикреплен» отдельный санузел, душ. Завтраки, обеды, ужины приносил пациентам специально задействованный персонал. Эти же люди кормили и мыли тех, кто не мог обслужить себя.
Если пациенту требовалось какое-то неспецифическое лекарство при COVID, например, для лечения сопутствующего сахарного диабета, то его доставляли в течение суток. Ничего не нужно доставать, озадачивать родственников.
После смены у медиков было шесть свободных часов для отдыха, который начинался после тщательной дезинфекции, обязательного душа. Приезжие жили тут же, в центре мозга, только в «зеленой зоне». Там же был оборудован круглосуточный буфет.
— В буфете мы встречались с волонтерами, — говорит Татьяна. — Люди разного возраста ждали нас, чтобы высказать свою благодарность, напоить чаем с лимоном, с мятой, с имбирем, предлагали разные вкусняшки. А если приходил кто-то из персонала реанимации, его обязательно угощали чем-то особенным. Кстати, многие московские кафе и рестораны считали своим долгом предоставлять медиками комплексные обеды, что-то из фаст-фуда. Часто родные пациентов пытались каким-то необычным образом сказать спасибо. Мне запомнился торт со сладкой медицинской атрибутикой и надписью «Спасибо за маму».
Большую часть свободного времени у Татьяны занимал сон и прогулки по ближайшим паркам и скверам. Очень хотелось надышаться чистым воздухом после пребывания в «красной зоне».
Когда у новороссийцев закончился срок контракта, все вернулись по домам. Две недели сидели в самоизоляции, как полагается. Таня провела их в собственной квартире. Муж перебрался к маме, а дети давно живут отдельно. С балкона она впервые увидела своего новорожденного внука, который появился на свет в тот день, когда она уехала в Москву.
— Таня, мы так и будем жить с этим коронавирусом дальше? – спрашиваю сестру.
— Думаю, никуда он не денется. А побеждать его научимся.
Светлана Добрицкая